Гекко, взъерошенный, острый, злой, сидит на заборе: у него разбиты костяшки кулаков и худые коленки под тканью штанов. Он выглядит тоще-больным. И болезненно-одиноким.

Общество его не принимает с такой же силой, с какой он не принимает общество: Хаяте просто не понимает правил. Как себя надо вести, чего надо говорить — чего не надо.
У него нет друзей, потому что с таким, как Гекко, дружить невозможно.
Потому что такому, как Гекко, дружить невозможно.

Он достиг мастерства в воровстве яблок: надо только отойти подальше от деревни и быть очень тихим, забираясь в чужой сад. Гекко Хаяте превосходно умеет быть тихим. У него никогда и ничего совестливо не екает, когда он обирает ветки деревьев какой-нибудь старухи. Ему, если честно, откровенно наплевать, сколько она вложила в них труда и своих и без того угасающих сил.
Гекко Хаяте заботится о том, чтобы не голодать. Пусть и довольно специфичным способом.

Гекко сидит на заборе и слизывает с пальцев яблочный сок: он смотрит на закатное небо и думает, где достать тарелку горячего рамена. Не то, чтобы Гекко Хаяте особенно любит рамен, но ощущение сытости от него держится достаточно долго.
Он уже знает, что простое «я хочу есть» в этом мире не работает — Гекко очень способный, умный мальчишка. Единственное — ему никто так и не подсказал, что стоит научиться притворяться. Добрым, отзывчивым, понимающим. И застенчиво улыбаться: Хаяте никогда не улыбается, уперто сжимая губы в тонкую полоску.
Он смотрит, нахмурившись, на дорогу под ногами, на смутно-знакомый силуэт еще одного мальчишки — в начале улицы. Гекко прячет целое яблоко в карман мешковатых штанов. Он уже из них вырос, уже видны тонкие, все в ссадинах и синяках, щиколотки.
Хаяте задирает всех. Болезненный, тощий, он будто раз за разом пытается доказать — себе, другим - , что он имеет право на существование.
Даже такой ущербный — имеет. И отберет его, через драки, через яблоки, через все свое бесконечное, воинственное одиночество.

- Что уставился? - Гекко наклоняет голову набок. Самое живое в нем — злой, хлесткий взгляд. Он бросает это «что», это «уставился», эту вопросительную интонацию другому - в лицо.
Гекко знает его, видел его в академии в коридорах. Он раздражает Гекко уже тем, что обладает каким-то знанием, недоступным Хаяте.
Навсегда — недоступным Хаяте.
Уже тем, что умеет складывать губы по-особому. Понимает смысл этого особого движения. Понимает силу его воздействия на собеседника. Гекко понимает только оскал — демонстрация своего превосходства, древний, животный жест.
Улыбки он не понимает.

И ему все равно, смотрел ли Райдо — у Гекко хорошая память, он помнит все имена — на него или себе под ноги. Хаяте хочется поддеть его, хочется затянуть в свой мир, столкнуть с берега и потащить ко дну. Придавить его там, и смотреть на беспомощные пузыри, срывающиеся с переставших улыбаться губ.
Ему хочется затянуть туда — всех. Месть одинокого, непонятого и не понявшего мальчишки для всего мира.