Дейдара перестал копать и взглянул на свои руки, вымазанные во влажной от недавно прошедшего дождя земле. Сжал кулаки с такой силой, что коротко стриженые ногти, под которые забилась грязь, впились в кожу – остались следы, восемь покрасневших полумесяцев на белых ладонях. Со злостью, нет, яростью, подрывник скрипнул зубами и бессильно застонал, желая в тот самый миг просто взять и провалиться под землю.
Проиграть – это еще только часть позора, больше всего Дейдару к земле тянула мысль, что он – настоящий художник! – склонился перед каким-то гендзюцу. Подумать только: счесть способности глаз этого надменного Учихи – искусством. Стыд и позор, и вечное унижение за один только кощунственный помысел, мм.
Подрывник был почти полностью раздавлен собственным идиотизмом. Обиднее было еще и от того, что Итачи увидел в его глазах восхищение и ответил на него самодовольным холодом и насмешкой победителя во взгляде. Он безмолвно называл Дейдару неудачником, бесталанным идиотом и демонстративно возвышался над поверженным мальчишкой.
«Нет, я просто так не оставлю это. Я не позволю насмехаться какому-то бездарю над моими взрывами, мм!» - нукенин шумно сопел, пристально разглядывая ладони, будто в них он мог внезапно узреть истину или получить ответ на многочисленные проклятия, которые сыпались в сторону Итачи.
Но ответа не последовало, а сотворенный из воздуха Всевышний молчал.
Отступник вновь опустил руки в землю, продолжая рыть пальцами мягкую почву и выуживая из недр податливую глину, которой постепенно заполнял свои поясные сумки. Вопреки своему характеру импровизатора Дейдара никогда не упускал из внимания такую важную деталь, как подготовка: если в ответственный момент глина вдруг закончится, то не выйдет продемонстрировать настоящее искусство изумленной публике. Поэтому подрывник уделял на поиск глинистой почвы достаточно много времени и был несказанно счастлив, что таковая оказалась недалеко от места привала Акацки.
Битый час он сосредоточенно рыл руками яму, пытаясь отделаться от норовящих всплыть в памяти унизительных секунд поражения, но тщетно: перед взором застыл свет ярко-красных глаз. Шаринганы…
- Чертовы шаринганы, чертов Учиха, чертовы Акацки, мм! – в сердцах выпалил Дейдара, швырнув разломившийся в руке комок глины обратно в яму. – Ксо! – бессильно заорал мальчишка, полагая, что его никто не слышит и не видит, и снова сжал кулаки, мысленно обещая отомстить треклятому Итачи за оскорбление, нанесенное его искусству.
Позади хрустнула ветка. Подрывник резко замер руками в земле, пока небольшие почти незаметные зубы пережевывали сырье.