О чем там мечтают омежки? Любящий альфа, семья, дети, домашний уют? Стихи, свечи, длинный звон бокалов? Домик за белым заборчиком на одной из планет-санаториев?
Не сказать, чтобы Генма и вправду разбирался в омежьих желаниях, но бесчисленные сериалы (местное кабельное как будто в качестве издевки ловило сплошь телеканалы для домохозяек) показывали именно такую (почти пасторальную) картинку.
В любом случае, наверняка большинство омег о чем-то мечтает.
Конечно, есть и такие, как он, который — ни о чем. Вот так просто и бесцельно — ни о чем. Нельзя сказать, что это как плыть по течению, течения-то никакого нет, скорее уж, как барахтаться в мутной воде. Возможно, это чертовы омегаблокаторы так действуют, что из всех желаний (а сколько раньше их было-то?) остается только напиться и уснуть. Возможно, место работы способствует.
Одного из коллег уже нашли не так давно, обколотого морфием, в собственной комнате. Генма даже не удивился, когда вскрывал тело — украсть медикаменты из медицинского отсека было проще простого, на самом деле — зайти и выйти с полными карманами запрещенных в свободном доступе препаратов. За этим никто и не следил, разве что перед проверками, которые, дай бог памяти, случались раз в десять лет, если у вышестоящего начальства вдруг зачешется в каких-нибудь местах, отвечающих за желание навести порядок на подотчетных объектах. Комиссия набиралась из тех, кто не успел вовремя отказаться от подобной крайне увлекательной экскурсии, так что проверки проводились спустя рукава, лишь бы отчет сдать.
Так или иначе, если бы у Генмы появился шанс снова выбирать между домиком, внутри которого помещался бы любящий альфа и многочисленные отпрыски, и этой тюрьмой (в буквальном смысле тюрьмой, только вот он — по нужную сторону решетки), он бы снова выбрал тюрьму. Да, со всем этим биологическим мусором в камерах (когда-то и они были людьми, да?), и совершенно безразличным ко всему персоналом. Таким же, как и он сам.
Вообще, история о том, как он здесь оказался, произошла как будто и вовсе без его участия, можно было назвать это судьбой, или, гораздо лучше — стечением обстоятельств.
Генма считался бетой, да и до определенного момента сам так думал, более того, подобная роль его полностью устраивала. Абсолютно стерильный — и в мыслях, и… физиологически. В мыслях он таким и остался, а вот физиология отколола очень неприятную шутку.
Омега? Серьезно? Нет, серьезно?
Когда совершенно неожиданно случилась первая течка, он даже не испугался. Лучше всего тут подошло бы слово «удивление». Безмерное удивление — для Ширануи Генмы одним прекрасным утром оказаться омегой — было сродни встретить на улице говорящего динозавра — нелепо и… бессмысленно.
Конечно, с физиономией, которую смазливой не назвал бы даже самый непритязательный альфа, и дурацким запахом томатного сока, можно было даже не переживать за то, что кто-то позарится, но вот что огорчало, так это то, что отныне приличной работы он не найдет. «Омега должен рожать» — даже если вот этот конкретный при виде младенца испытывает нечто среднее между страхом и омерзением.
Пришлось находить связи, доставать блокаторы и в шестнадцать, когда выдавались ID-карты, давать на лапу внушительную сумму, чтобы лапа эта вывела в документах нужную букву.
Дальше — институт, из тех провинциальных, где преподавателям процесс учебы нужен больше, чем подавляющему проценту студентов, и где никто ни за кем не следит. «Это же неуловимый Джо. — Почему его никто не поймает? — Да всем насрать». И Генма, без всякого труда получил свою корочку хирурга, а затем и место работы в тюрьме на периферии, где так же мог оставаться «неуловимым».
Местному начальству проверки тоже были не особенно нужны, даже — нежелательны. Конечно, в том, что сотрудники сидят на морфии, нет ничего хорошего, но зачем же выносить сор из избы? В отчете, который отправится в столицу, сообщено о несчастном случае, а что касается лекарств, то… местная работа травмоопасна, обезболивающие требуются часто. Задним числом оформить отчеты об использовании морфия, скажем, после массовой драки во дворе — что может быть проще?
За этим занятием — Генма остался единственным врачом, а, стало быть, несчастный случай с несчастным коллегой продвинул его немного по карьерной лестнице — его и нашел Инуки, один из охранников.
Генма потер шею и уставился на пришедшего.
— Там… заключенные подрались, и… — протараторил Инуки, чуть задыхаясь, судя по всему от быстрого бега.
— И? — драки между заключенными были не такой уж и редкостью, скорее уж — традицией.
— Еле разняли, пришлось… — под взглядом Генмы Инуки осекся, и перешел сразу к делу, — Одному из них нужна ваша немедленная помощь. Сами не справимся. Это оборотни, они…
Генма уже встал из-за стола, оставив бумаги, как лежали, и широким шагом направился в операционную, но такая «пикантная» подробность нуждалась в уточнении.
— Оборотни?
— Да. Чуть было не поубивали друг друга, и наших ребят заодно… Вот это драка была — давно таких не видели!..
— Оборотни, — Генма чуть было не сплюнул. — Какого черта? Я не ветеринар.
— Но… у них, конечно, регенерация, и все такое, но… — Инуки выглядел растерянным.
— Вот и оставили бы, где нашли, — недовольно буркнул Генма, отчасти радуясь, что операционная находится не так далеко от его кабинета, а закрытая дверь избавит его от слишком болтливого охранника.
Покончив со всеми процедурами, призванными пропустить в операционную как можно меньше микробов, Генма, наконец, узрел оборотня… Или, скорее — кусок кровавого мяса, который каким-то чудом дышал — хрипло и натужно, но так, что сомнений не оставалось — жить это существо хочет с невероятной силой, и выживет, даже если на одном только упрямстве. Не сказать, чтобы Генма пылал желанием возиться с ним — наоборот, будь его воля — бросил бы на произвол судьбы. Но работа есть работа.
